Юлия 09 сен 2013, 09:55
Три истории о бомжах.
9 сентября, 0:03
Уж даже и не знаю, к чему мне вспомнились три маленькие, просто крохотные, и даже не истории - так, историйки. Да, о бомжах, о маргиналах и, несомненно, алкоголиках. Происходили они в разное время, и никак между собой не связаны. И ни в одной из них ни один опустившийся бомжик не читал наизусть Гейне в подлиннике (хотя, клянусь, я видела такого типа, грязного, вонючего и бородатого, который, сидя на ступеньках закрытого на ночь ювелирного магазина при свете витрин читал то ли Герцена, то ли Горького). Правда, иногда он засыпал, стукался лбом о стекло витрины, и именно это и стало причиной того, что сработала сигнализация, и вот мне пришлось вылезать среди ночи из кровати и по звонку с пульта охраны выезжать в магазин, директором коего я тогда была. Но это не история. Истории дальше.
История первая.
Было лето 1992 года, я была глубоко беременна моей дочерью Светой. Кто дохаживал последние месяцы беременности жарким и душным летом - меня поймет. Пузо лезет на нос, на пузо не лезет ничего, на распухшие и отекшие ноги смотреть грустно, дышать нечем, ходить удается только вперевалку, как утка. В общем, печальный и тяжко дышащий дирижабль. И вот этот дирижабль едет от мамы из Озерков до себя, то есть до Просвета. Кто понимает - там ходу пешего дай бог минут на 10. Но ходить дирижаблю по имени Юля тяжело, и дышать на ходу совсем невмоготу; и поэтому дирижабль Юля неспешно вплыл в трамвай. А в трамвае - ну вот такая ерунда, все сидячие места заняты, пара человек стоят, в том числе и дирижабль. Дирижабль в ту пору был молод и скромен - это сейчас бы я подошла к любому ближайшему взрослому мужику и громко потребовала бы встать, дабы уступить место беременной женщине. И главное дело, все мужички такие сразу кто в книгу, кто в газетку, кто в окно уткнулся. Ну офигеть же, что там в российский экономике творится, кто убил пастора, и вооон какая забавная собачка другую забавную собачку трахает! И вот стою я, значит, да там две остановки и ехать-то. Стою у средней двери себе, и тут... С одного из задних сидений встает мужичонка и кричит мне, улыбаясь беззубым ртом: "Девушка, идите садитесь!" Бомжик натуральный, пиджак у него уже пятую жизнь доживает - весь в пятнах и нитках каких-то; и нечесан он; и перегар от него такой... ммм... свеженькой.
О черт, как мне было... стыдно. Ужасающе, отвратительно стыдно за всех прилично одетых, нормально пахнущих, грамотных лиц мужского полу, которые так тщательно делали вид, что напрочь не видят явно беременную женщину. Которые в этом крохотном эпизодике оказались гораздо в меньшей степени мужчинами, чем гадко пахнущий и плохо одетый бомж.
История вторая.
Беременность благополучно завершилась, у меня родилась хорошенькая и здоровенькая девочка. И было девочке Свете уже четыре-пять годиков. А мне, значится, 22-23. И так уж получилось, что я одновременно работала в библиотеке и училась на заочном в славном Институте культуры. И не надо мне рассказывать про прачечную, я этот анекдот слышала стопиццотмильонов раз, как и любой выпускник этого ВУЗа. Ну и в общем-то это было несколько напряжно, а если добавить до кучи лежачую свекровь, за которой приходилось и простыни стирать, и какахи выносить, то понятно, что жизнь мне медом не казалась, уставала я как собака примерно. И как-то так вышло, что моя драгоценная сестра отчего-то решила зиму провести в нашем родовом гнезде в деревне Воцко, и даже, помнится, в припадке любви к крестьянской жизни завела козу. И вот моя сестра предложила - а пусть Светка твоя со мной в деревне побудет! А что - воздух свежий, молоко, прогулки без ограничений, в доме теплая печка, а жратву ты нам привозить по выходным будешь! Я долго не думала, я согласилась сразу. И по пятницам, уйдя с работы или с учебы, бежала по магазинам, потом на электричку, пару часиков в холодном вагоне, потом пешочком пять км - и вот я в деревне у теплой печки, сестра приготовит к моему приезду еды, дочка радуется, все хорошо. Ура-ура!
В одну из пятниц, пришедшуюся как раз на время зимней сессии, я сдала какой-то зачет, потом, голоднющая и злющая, понеслась в магазин возле Витебского вокзала, потом уже бегу к билетным кассам, и тут внезапно вспоминаю - а хлеба! хлеба-то не купила! Ну и сворачиваю за хлебушком к ближайшему ларьку, благо их тогда много было. И вот стою, значит, я у ларька, в одной руке тяжеленная сумка, в другой вторая, в третьей сумочка с документами и деньгами; пытаюсь одновременно достать кошелек и ничего не уронить и не потерять. И тут подходит ко мне здоровенный бомж. Одет он - мама родная! Какая-то жуткого видя и явно женская кофта, подпоясанная фланелевым поясом; ободранные штаны, тельняшка; а на ногах - резиновые сапоги, совершенно дырявые, через дыры явственно видны ужасающе грязные ноги. На улице под минус двадцать, между прочим! Зима! И вот это волосатое существо, жизнерадостно улыбаясь, протягивает мне какой-то обтерханный пакет и эдак заговорщицки говорит: "Слышь, хозяйка! Ты загляни только!" Заглядываю автоматически в пакет, сама не понимая, на фига оно мне. В пакете лежат: заботливо завернутая в газетку селедка, довольно приятно пахнущая, аккуратненько белеющая очищенная луковица, и едва початая бутылка какой-то дешевой водки, опять же заботливо заткнутая газеткой. Я совершенно охреневаю, поднимаю глаза... Это - по-другому не сказать - пребывающее в диком образе создание приплясывает от холода, при этом все так же жизнерадостно улыбается и сипит все тем же тоном: "Ну вот посмотрела, да? Селедочка, луковка, водочка! Целый праздник, понимаешь? А хлебушка нету! Ну тебе ж не жалко, а? Половинку черного купи мне - и у меня праздник!"
О ччёрт... как мне стало завидно! Вот честное слово, меня в этот момент пронизала искренняя и чистая зависть! Зимний вечер, я стою на вокзале, уже неимоверно уставшая, мне еще трястись два часа в промерзшей электричке, а потом пять километров переться до деревни с тяжеленными сумками, причем половину дороги по задницу в снегу, потому что тропинка через лес не протоптана. И ничего не меняет тот факт, что на мне зимние сапоги и шуба, и шапка, и варежки, и шарф; и у меня есть работа, и я учусь в ВУЗе; и у меня есть где жить - все равно я устала, устала как собака! Все, чего мне хочется - это в тепло, есть и спать. А тут вот стоит человек - и у него нет ни черта, ни одежды, ни жилья; есть только пакетик с селедкой, луковкой и водкой. И правда, целый праздник! И вот сейчас будет у него половинка черного - и все, жизнь удалась! Заберется в какое-нибудь теплое укрытие - и праздник у человека!!!
Купила я ему половинку черного. И поехала у деревню, к теплой печке, дочке и сестре.
История третья.
Совсем короткая.
Первый муж принес мне как-то цветущую фиалку в горшочке пластиковом. Я что-то была зла на него, и, видать, не на шутку, потому как взяла и выкинула эту фиалку ко всем чертям с четвертого этажа в окошко. Муж обиделся и демонстративно свалил из дома, что-то дня аж на три, как припоминается. Ну да бог с ним, не о нем речь. А мне после его уход стало фиалку-то жалко. И я решила пойти вниз к подъезду и посмотреть - может, еще можно цветочек спасти. Спускаюсь... А там стоят два бомжика явных, мужеского полу и женского. И вот Он эту фиалку подобрал (а даже и горшочек не треснул, она и не помялась в общем-то!), и так заботливо отряхивает цветочек, и улыбается - и Ей так немного застенчиво протягивает. И Она стоит, и тоже улыбается, и столько счастья на ее лице! И так это было трогательно и жалко одновременно...
Ничего я не сказала, посмотрела на них и пошла себе домой восвояси.
Благословен, кто подает, но пуще
Благословен даянье не берущий.
PS. Как там без нас Володька...
PPS. Ну, Катька, погоди!